PedagogikaFine

И еще другое: «…один за другим проходили мимо него нагишом давным-давно знакомые и привычные товарищи. С ними вместе сто раз мылся он в корпусной бане и купался в Москве-реке во время летних Коломенских лагерей. Боролись, плавали наперегонки, хвастались друг перед другом величиной и упругостью мускулов, но самое тело было только незаметной оболочкой, одинаковой у всех и ничуть не интересною.

И вот теперь Александров с недоумением заметил, чего он раньше не видел или на что почему-то не обращал внимания. Странными показались ему тела товарищей без одежды. Почти у всех из-под мышек росли и торчали наружу пучки черных и рыжих волос. У иных груди и ноги были покрыты мягкой шерстью. Это было внезапно и диковинно» (Куприн, 1958. Т. 6. С. 165–166).

Безволосый юноша выглядит более голым и беззащитным, чем его сверстники. Кроме того, волосы – знак взрослости. Недаром в древних обрядах мужской инициации и в современном хейзинге практикуется ритуальное сбривание волос на теле посвящаемого или жертвы, которые тем самым лишаются мужского статуса и низводятся до положения маленького допубертатного мальчика. Однако некоторых подростков обильные волосы на руках и ногах поначалу смущают, побуждая воздерживаться от ношения безрукавок и шортов. В некоторых случаях это может быть одним из признаков дисморфофобии.

Несмотря на общность некоторых телесных проблем, мальчики и девочки решают их по-разному. Исследователи полагают, что мальчики значительно реже девочек получают негативную информацию о своем теле, чаще всего – со стороны сверстников, в форме шуток или при буллинге, и спокойнее реагируют на нее. Впрочем, не исключено, что мальчики, как это вообще им свойственно, принижают значение получаемой ими отрицательной эмоциональной информации и преуменьшают свою телесную озабоченность, потому что это «немужское» качество. Хотя 14-16-летние австралийские мальчики отрицают, что СМИ влияют на их телесный имидж, и предпочитают не обсуждать эти темы, говоря, что «образ тела – это для девочек», некоторые мальчики говорят, что телесный облик для них важнее, чем они признают (Hargreaves, Tiggemann, 2006).

Возможно, дело не столько в содержании переживаний, сколько в характере дискурса. Современный мужчина должен, с одной стороны, постоянно работать над своим телом, а с другой – не признаваться в «неподобающем» интересе к нему. Молодые англичане избегают разговаривать друг с другом о своем теле и внешности, зато много и охотно говорят о разных способах модификации своего и чужого тела. Такая коммуникативная стратегия позволяет мужчине поддерживать чувство, что он «хозяин» своего тела, но за тривиальными разговорами о том, надо ли ходить в качалку или протыкать нос, скрывается озабоченность нормативной маскулинностью (Gill, Henwood, McLean, 2005). Между прочим, это вполне традиционная, старая мужская стратегия, воплощенная и в классическом изобразительном искусстве: «мужчина действует, женщина показывает себя». Широко используют ее и мальчики, у которых показного, демонстративного поведения ничуть не меньше, чем у девочек.

Стандартный опросник самоописаний физического «Я», состоящий из 70 пунктов, включает 9 специфических аспектов:

1) внешность (оценка собственной привлекательности, типа «я красивый»),

2) сила (сильное мускулистое тело, типа «я сильнее большинства моих ровесников»),

3) выносливость («я могу выносить большие физические нагрузки, не уставая»),

4) гибкость («я легко наклоняюсь, сгибаюсь и поворачиваюсь»),

5) здоровье («я редко болею и быстро поправляюсь»),

6) координация движений,

7) физическая активность («делаю много физических упражнений»),

8) телесный жир («у меня слишком большой живот»),

9) спортивность (спортивные успехи и навыки) плюс обобщенный, глобальный образ физического «Я» – положительное восприятия собственного тела (типа «я доволен своим телом»).