PedagogikaFine

Обманы, связанные со страхом наказания

В первом или втором классе папа бил меня ремнем за плохие оценки, так что оставались большие красные следы. Но перед этим на меня очень сильно ругалась мама. Я думаю, что папа брал в руки ремень только для того, чтобы угодить маме. В его глазах было что–то очень и очень злое. Затем это вылилось в то, что я стала врать или прятать дневник для того, чтобы меня не ругали. Это продолжалось до тех пор, пока я в ответ не подняла руку сама. Но врать не перестала и когда училась в старших классах… (Здесь и далее сохранен стиль авторов.)

Этот пример говорит о неправильном поведении взрослых по отношению к сложностям главной деятельности ученицы – учебной.

Вместо того чтобы оказать помощь, ее сильно наказывали. Это стало точкой отсчета будущих страданий школьницы, которые она сама осмыслила спустя годы.

Стыд как пробуждение совести

Мама с папой копили деньги на стиральную машину. Мне двенадцатый год. Я взяла деньги, отнесла их в школу. Что–то сдала на обеды, остальное потратила на себя и друзей. Когда обнаружилось, то со мной родители так поговорили, что мне было ужасно стыдно… И даже сейчас мне очень нехорошо и стыдно…

Очевидно, у девочки не было определенных семейных обязанностей. С ней не обсуждали необходимость покупки вещей, их стоимость. Она не понимала важность их приобретения. Ее потребностями, похоже, тоже мало интересовались. Но после кражи разговор с родителями подействовал сильнее, чем физическое наказание.

Роль взрослых в осознании проступка

В моей жизни происходило слишком много всяких нехороших вещей. Напишу о маленьком открытии в себе самой. Я закончила детский сад и уехала на каникулы в деревню к бабушке. Родители в то время разводились. Они никогда не давали мне карманных денег и не покупали сладостей. Поэтому я делала бог знает что. Дедушка приходил с работы, вешал пиджак на вешалку. Звон монет в карманах меня будоражил. Я постоянно выгребала эту мелочь из карманов. Я ее не тратила, а собирала. Сам факт ее присутствия вызывал у меня чувство безграничного достоинства. Мне нравилось, что никто не замечает этой шалости. Но уже через неделю или две я поняла, что бабушка и дедушка прекрасно знают, что я таскаю мелочь. Мне стало обидно и стыдно. Но еще сильнее я переживала из–за того, что меня не наказали. Я спросила, хорошо или плохо я сделала. Мне ответили: «А как ты думаешь?» И я поняла, что поступила очень плохо.

С тех пор я знаю, что я имею право делать, а что – нет. И все решаю сама, не ищу поддержки, стараюсь помочь другим. Но я умею разговаривать с детьми, которые воруют.

Девочка в дошкольном возрасте испытала стыд от своего поступка. Осознав его, она поняла, насколько комфортно жить, никого не обманывая. Осознание беды, которая творится своими руками, становится мощным нравственным критерием самовоспитания.

Вот как важна совесть, когда подросток совершает проступок, порицаемый другими.

Когда я училась еще в школе, я устроилась подрабатывать на рынок. Я вязала пучки укропа и петрушки. Меня поставили их продавать. За работу мне платили пять рублей в день. Это была моя первая работа и первая зарплата. Но еще брала из кассы пять рублей каждый день. Потом начался учебный год, я пошла учиться. С хозяйкой этой точки я общалась, но мне было стыдно смотреть ей в глаза. Я рассказала маме. Мама посоветовала пойти на рынок и во всем признаться. Я так и сделала. Она извинила. Но этот поступок помню до сих пор и не понимаю, как я могла его совершить. Сейчас я не смею и пальцем тронуть чужое.

Дружба и взаимопонимание с матерью создали основу осознания этого проступка, что в дальнейшем способствовало формированию нравственных ориентиров личности. Помочь детям и подросткам справиться с соблазнами могут не только взрослые, но и они сами, если до этого вся их жизнь была нравственно ориентирована.

Мне было примерно 10 лет с небольшим. В то время мы жили бедно: отец пил, мама работала на трех работах, нас – трое девочек. Игрушек не было, и хотелось часто есть.

Я мечтала о немецкой кукле, которую я увидела в магазине. После школы я обязательно заходила в него и долго смотрела на эту куклу. Помню ее красивое розовое платье, бант, ручки с ноготками. Но я знала, что мне ее никогда не купят. Я взяла 10 рублей у родной тетки, то есть вытащила из кошелька, и купила эту куклу. Дома родителям я сказала, что куклу мне купила тетя, а тете – что купили родители. Я не знаю, поверили ли мне, но я боялась быть дома, когда тетя и родители были вместе. Ужас шел за мной по пятам, и я себе сказала, что лучше быть без куклы. Я до сих пор это вспоминаю.